Политические Религии

СЕМЕДОВ Семед Абакаевич — к.филос.н., доцент кафедры государственноконфессиональных отношений РАГС при Президенте РФ

Политические религии (религиозные идеологии) возникают в обществе, которое не прошло через секуляризацию. Поскольку политические религии возникают на почве необходимости решить задачи модернизации, они являются современным феноменом, не связанным с архаикой. Одной из отличительных черт политических религий является эклектизм.

Political religions (religious ideologies) appear in the society that didn’t come through processes of secularization. Political religion as an answer to modernization is an absolutely modern phenomenon without any connection with archaic life. Eclectic is one of the most distinguished features of political religion.

Политика и религия на протяжении всей истории человеческого общества находятся во взаимодействии и влияют друг на друга. Процессы секуляризации и сакрализации также отражают степень влияния религии на политику. В тех обществах, где секуляризация не произошла (или она оказалась незавершённой) и религиозная сфера не дифференцировалась от политической, возникает возможность для появления политических религий. Этот термин был впервые использован немецким ученым Э. Фёгелином («Политические религии», 1938 г.). Он назвал политическими религиями тотальные идеологии, подобные коммунизму, фашизму и национал-социализму. Эти идеологии, по его мнению, «служат обоснованием национального единства, придавая политическому порядку квазирелигиозное измерение, хотя и в превращённой форме».

«Политическая религия» не является религией в собственном смысле этого слова: это идеология, которая обладает всеми признаками религии, но не предполагает веры в Бога. Что же превращает некоторые идеологии в «политические религии»? Это, безусловно, наличие ритуалов, имитирующих религиозные, вплоть до создания полных аналогов (к примеру, «октябрины» вместо крестин). Это откровенное сходство духа, пафоса тоталитарных идеологий с религиозным духом и пафосом. Французский философ и социолог Р. Арон предложил термин «мирские религии» для обозначения доктрин, «которые занимают в душах наших современников место исчезнувшей веры и переносят спасение человечества сюда, в далёкое будущее, в виде общественного устройства, которое следует построить»2. Многие современные учёные (Б. Тиби, Д. Мартин, Дж. Хейнс, Х. Ха-шимбекова, Р. Сикоев, Г. Мирский, С. Бабакин) рассматривают политическую религию как использование религии в политических целях.

Нам кажется, политическая религия может быть определена либо как особая форма религии, которая обосновывает политическое действие, либо как форма идеологии, которая обосновывает политическое действие через апелляцию к потусторонним силам. Иначе говоря, политическая религия представляет собой гибрид религии и идеологии, посредническую форму, позволяющую связать религию с политическим действием. Большинство исследователей стремятся провести различие между «чистой» формой религии и «превращённой» — политической религией. В современной российской литературе появилось слово «православизм» (со ссылкой на С.Н. Булгакова), обозначающее религиозную идеологию, которая «не требует от своих адептов религиозной веры, но зато предполагает совершенно определённый вектор политических ценностей».

Когда на передний план выдвинулось изучение взаимодействия религии и политики (эти процессы начались в науке после иранской революции 1979 г.), термин «политическая религия» стали применять для обозначения политизированных версий ислама. Некоторые либералы высказывались по этому поводу очень жёстко: Ф. Фукуяма предположил, что исламский фундаментализм «отнюдь не поверхностно напоминает европейский фашизм», а Д. Пайпс настаивает на введении термина «исламизм», потому что этот феномен является «-измом», сравнимым с другими идеологиями двадцатого века. Это прибавление «-измов» (исламизм, православизм) в глазах некоторых учёных означает отклонение политической религии от «собственно религии», то есть «пути личного спасения». Понятия «тоталитарная идеология» и «политическая религия» некоторые учёные стали использовать как синонимы.

Академик РАН Ж.Т. Тощенко вводит термин «теократия» для обозначения идеологии, целью которой является построение государства на базе религиозных канонов. Такое использование термина «теократия» не представляется удачным, так как он обозначает скорее систему правления, чем идеологию. Несколько иначе понимает теократию немецкий политолог Х. Линц, который выстраивает сложную цепочку различных форм взаимодействия религии и политики, включающую: «теократию», или «цезарепапизм», затем «политизированную религию», затем «дружественное отделение государства от церкви», затем «враждебное отделение государства от церкви» и, наконец, «политическую религию», которую он понимает абсолютно в духе Э. Фёгели-на.

Использование термина «теократия», на наш взгляд, поддерживает иллюзорное мнение, что можно построить политическое сообщество непосредственно на религиозных принципах. Построить такое сообщество можно только на ограниченный период времени и на ограниченном пространстве (город, коммуна, община), например, первая мусульманская община во главе с Мохаммедом.

Для осуществления политической власти необходимо то, что А.В. Митрофанова называет «идеологией-посредником»: «политическая религия представляет собой идеологию, дающую возможность приложить религию к политике»2. Политический строй в данном случае является не теократическим, а идеократическим; он строится не на непосредственно религиозных принципах, а на принципах соответствующей идеологии. В то же время концепция идео-кратического государства звучит вполне естественно для стран Востока и России, но выглядит полностью неприемлемой для современного Запада. Отрицание идеокра-тии здесь обусловлено господством постмодернистского мировоззрения, которое отвергает необходимость правящих идей в какой-либо сфере бытия.

Французский философ-постмодернист Ж.-Ф. Лиотар ввёл термин «метарассказ» (метанарратив) для обозначения систем, объясняющих смысл существования мира и человека. К метарассказам относятся религии, идеологии, этические и эстетические системы. Отсутствие основополагающего принципа, который обосновывал бы и оправдывал всё остальное, можно назвать «десакрализацией» политики. Из политической жизни исчезают абстрактные ценности, во имя которых можно было бы чем-либо жертвовать. Переориентация политики с действия во имя абстрактных принципов и надличностных институтов на действие во имя жизни и благополучия отдельного человека является одной из характеристик постмодернистской политической культуры. Эта культура построена на «ценностях повседневности», а не на «ценностях абсолюта». Но исчезновение «метарассказов» вызвало у людей глубокие психологические проблемы. Известный американский психолог В. Франкл утверждал, что современный человек «страдает от глубинного чувства утраты смысла, которое соединено с ощущением пустоты»3. Это связано с тем, что «человек должен иметь возможность отнести себя к какой-то системе, которая бы направляла его жизнь и придавала ей смысл; в противном случае его переполняют сомнения, которые в конечном счёте парализуют его способности действовать, а значит, и жить»1. Потребность в метарассказе сохраняется даже у людей Запада, что побуждает их обращаться к различным экзотическим религиозным традициям (например, в моду вошло изучение Каббалы), заниматься йогой и медитациями, а иногда — вступать в различные секты, жёстко ограничивающие свободу индивида. Если говорить о незападных культурах, то они не могут существовать без метарассказов.

Нам кажется, что политические религии актуализируются в результате неудачной модернизации и неполной секуляризации, поэтому их нельзя оценивать как нечто архаическое. Политические религии — явление современное. Американский учёный Б. Лоуренс настаивает на современности («модерности») фундаментализма (он предпочитает использовать для обозначения протестных религиозных движений именно этот термин, признавая его несовершенство). «Начиная с аятоллы Хомейни, мусульманские фундаменталисты добились значительного успеха именно потому, что наладили отношения с современным миром, даже будучи в оппозиции к нему. Исламские фундаменталисты, как любые фундаменталисты, являются антимодернистски современными», — пишет он2. Б. Лоуренс указывает на черту, которая очевидна для всех исследователей политических религий: их двойственное отношение к современности. Они вроде бы объявляют ей войну и получают ярлык «обскурантистов», в то время как теория, так и практика политических религий демонстрируют их вызывающую современность.

Для анализа этой двойственности мы считаем полезным обратиться к книге американского философа Б. Барбера «Джихад против МакМира» (1996). Барбер назвал формирующуюся глобальную культуру «культурой МакМира», то есть глобализированного мира. Б. Барбер концентрирует внимание на отрицательных составляющих глобализации культурно-информационного пространства. МакМир опасен тем, что не даёт человеку возможности выбора, приучает его мыслить определёнными штампами и судить об окружающем мире не

на основе собственных впечатлений, а на основе эмоций, вызванных виртуальными (часто фальсифицированными) образами.

Политические религии отрицают не модернизацию, а вестернизацию и рассматривают религию как движущую силу развития. Политико-религиозные движения не столько защищают традиционное общество от этих секуляристских вторжений, сколько пытаются творчески интерпретировать религиозную традицию таким образом, чтобы прийти к альтернативным моделям социетальной трансформации. Эти движения не являются консервативными или реакционными, но стремятся к коренной трансформации общества.

Современный характер политических религий обусловливает присущие им общие черты.

1. Политические религии свободно относятся к догматике и практике исходных религий, иногда допуская существенные отклонения и заимствования из других религий или светских идеологий. Почти все политические религии содержат заимствования из социализма, даже те, которые провозглашают принципиальный антикоммунизм.

2. Политические религии могут рассматривать сторонников исходной религии как противников (если те не разделяют их взгляды), а сторонников других религий считать полностью «своими». Как правило, первый удар сторонники политических религий, решившие перейти к насилию, наносят по своим единоверцам. При этом многие из них, как, например, аятолла Хомейни, обращаются со своими посланиями не меньше чем к «угнетённым всего мира».

3. Политические религии отличаются крайним эклектизмом. Эклектичный характер политических религий заставляет оценивать их даже не как модернистское, а как постмодернистское явление. Хотя политические религии принципиально враждебны постмодернизму, отрицающему «идею» или «метарассказ», они и сами не свободны от постмодернистского влияния.

Политические религии - феномен, распространённый во всём мире, изучение которого еще только началось и который имеет серьёзные перспективы как социальное явление. Он имеет место как в обществах Запада, так и в Латинской Америке, Азии и Африке. В различных обществах и на различных этапах их развития он принимает причудливые формы.

Voegelin E. Die politischen Religionen (Schriftenreihe «Ausblicke»). — Munchen : Wilhelm Fink Verlag, 1993.

Митрофанова А.В. Политизация «православного мира». — М. : Наука, 2004, стр. 16.

Франкл В. Человек перед вопросом о смысле // Человек в поисках смысла. — М. : Прогресс, 1990, стр. 24.

Фромм Э. Бегство от свободы. — М. : Прогресс, 1990, стр. 28.

Lawrence B. Defenders of God: the Fundamentalist Revolt against the Modern Age. — S.F.: Harper and Row, 1989, р. xiv.

СЕМЕДОВ Семед Абакаевич — к.филос.н., доцент кафедры государственноконфессиональных отношений РАГС при Президенте РФ

Первоисточник